top of page

Стихотворения Великой Отечественной войны

Содержание:

 

1. Р. Рождественский.

"На Земле..."

“Давнее”

“Баллада о красках”

 

2. Ю. Друнина.

“Связная”

"И откудаВдруг берутся силы.."

 

3. А. Сурков.

4. Р. Гамзатов.

5. А. Ахматова.

6. А. Твардовский.

7. Неизвестный автор.


 

1. Р. Рождественский.

 

***

 

На Земле

безжалостно маленькой

жил да был человек маленький.

У него была служба маленькая.

И маленький очень портфель.

Получал он зарплату маленькую...

И однажды —

прекрасным утром —

постучалась к нему в окошко

небольшая,

казалось,

война...

Автомат ему выдали маленький.

Сапоги ему выдали маленькие.

Каску выдали маленькую

и маленькую —

по размерам —

шинель.

 

...А когда он упал —

 некрасиво, неправильно,

в атакующем крике вывернув рот,

то на всей земле

 не хватило мрамора,

чтобы вырубить парня

в полный рост!

 

1969.

 

***


 

***

 

“Давнее”. А. Киреевой.

 

Я, как блиндаж партизанский,

 травою пророс.

Но, оглянувшись,

 очень отчетливо вижу:

падают мальчики,

 запнувшись за мину,

 как за порог,

наткнувшись на очередь,

 будто на ленточку финиша.

Падают мальчики,

 руки раскинув просторно,

на чернозем,

 от безделья и крови

 жирный.

Падают мальчики,

 на мягких ладонях которых —

такие прекрасные,

такие длинные

 линии

 жизни.

 

***


 

***

 

“Баллада о красках”.

 

Был он рыжим, как из рыжиков рагу.

Рыжим, словно апельсины на снегу.

Мать шутила, мать веселою была:

«Я от солнышка сыночка родила...»

А другой был чёрным-чёрным у неё.

Чёрным, будто обгоревшее смолье.

Хохотала над расспросами она, говорила:

«Слишком ночь была черна!..»

В сорок первом, в сорок памятном году прокричали репродукторы беду.

Оба сына, оба-двое, соль Земли — поклонились маме в пояс.

И ушли.

Довелось в бою почуять молодым рыжий бешеный огонь и черный дым,

Злую зелень застоявшихся полей, серый цвет прифронтовых госпиталей.

Оба сына, оба-двое, два крыла, воевали до победы.

Мать ждала. Не гневила, не кляла она судьбу.

Похоронка обошла её избу. Повезло ей.

Привалило счастье вдруг.

Повезло одной на три села вокруг.

Повезло ей. Повезло ей!

Повезло! — Оба сына воротилися в село.

Оба сына. Оба-двое. Плоть и стать.

Золотистых орденов не сосчитать.

Сыновья сидят рядком — к плечу плечо.

Ноги целы, руки целы — что еще?

Пьют зеленое вино, как повелось...

У обоих изменился цвет волос.

Стали волосы — смертельной белизны!

Видно, много белой краски у войны.

 

1972.


***




 

2. Ю. Друнина.

 

***

 

“Связная”.

 

Я порою себя ощущаю связной

Между теми, кто жив

И кто отнят войной.

И хотя пятилетки бегут

Торопясь,

Все тесней эта связь,

Все прочней эта связь.

 

Я — связная.

Пусть грохот сражения стих:

Донесеньем из боя

Остался мой стих —

Из котлов окружений,

Пропастей поражений

И с великих плацдармов

Победных сражений.

 

Я — связная.

Бреду в партизанском лесу,

От живых

Донесенье погибшим несу:

"Нет, ничто не забыто,

Нет, никто не забыт,

Даже тот,

Кто в безвестной могиле лежит".

 

***


 

***

 

И откуда

Вдруг берутся силы

В час, когда

В душе черным-черно?..

Если б я

Была не дочь России,

Опустила руки бы давно,

Опустила руки

В сорок первом.

Помнишь?

Заградительные рвы,

Словно обнажившиеся нервы,

Зазмеились около Москвы.

Похоронки,

Раны,

Пепелища...

Память,

Душу мне

Войной не рви,

Только времени

Не знаю чище

И острее

К Родине любви.

Лишь любовь

Давала людям силы

Посреди ревущего огня.

Если б я

Не верила в Россию,

То она

Не верила б в меня.

 

***


 

***

 

Машенька, связистка, умирала

На руках беспомощных моих.

А в окопе пахло снегом талым,

И налет артиллерийский стих.

Из санроты не было повозки,

Чью-то мать наш фельдшер величал.

 

… О, погон измятые полоски

На худых девчоночьих плечах!

И лицо - родное, восковое,

Под чалмой намокшего бинта!..

 

Прошипел снаряд над головою,

Черный столб взметнулся у куста...

 

Девочка в шинели уходила

От войны, от жизни, от меня.

Снова рыть в безмолвии могилу,

Комьями замерзшими звеня...

 

Подожди меня немного, Маша!

Мне ведь тоже уцелеть навряд...

 

Поклялась тогда я дружбой нашей:

Если только возвращусь назад,

Если это совершится чудо,

То до смерти, до последних дней,

Стану я всегда, везде и всюду

Болью строк напоминать о ней -

Девочке, что тихо умирала

На руках беспомощных моих.

 

И запахнет фронтом - снегом талым,

Кровью и пожарами мой стих.

 

Только мы - однополчане павших,

Их, безмолвных, воскресить вольны.

Я не дам тебе исчезнуть, Маша, -

Песней возвратишься ты с войны!

 

***


 

***

 

Качается рожь несжатая.

Шагают бойцы по ней.

Шагаем и мы - девчата,

Похожие на парней.

 

Нет, это горят не хаты -

То юность моя в огне...

Идут по войне девчата,

Похожие на парней.

 

***



***

За утратою - утрата,

Гаснут сверстники мои.

Бьет по нашему квадрату,

Хоть давно прошли бои.

 

Что же делать?-

Вжавшись в землю,

Тело бренное беречь?

Нет, такого не приемлю,

Не об этом вовсе речь.

 

Кто осилил сорок первый,

Будет драться до конца.

Ах обугленные нервы,

Обожженные сердца!..


***


 

***

 

“Бинты”.

 

Глаза бойца слезами налиты,

Лежит он, напружиненный и белый,

А я должна приросшие бинты

С него сорвать одним движеньем смелым.

Одним движеньем - так учили нас.

Одним движеньем - только в этом жалость...

Но встретившись со взглядом страшных глаз,

Я на движенье это не решалась.

На бинт я щедро перекись лила,

Стараясь отмочить его без боли.

А фельдшерица становилась зла

И повторяла: "Горе мне с тобою!

Так с каждым церемониться - беда.

Да и ему лишь прибавляешь муки".

Но раненые метили всегда

Попасть в мои медлительные руки.

 

Не надо рвать приросшие бинты,

Когда их можно снять почти без боли.

Я это поняла, поймешь и ты...

Как жалко, что науке доброты

Нельзя по книжкам научиться в школе!

 

***




 

***

 

Я только раз видала рукопашный,

Раз - наяву. И сотни раз - во сне...

Кто говорит, что на войне не страшно,

Тот ничего не знает о войне.

 

1943.

 

***





***

“Зинка”. Памяти однополчанки - Героя Советского Союза Зины Самсоновой.

 

1.

Мы легли у разбитой ели,

Ждем, когда же начнет светлеть.

Под шинелью вдвоем теплее

На продрогшей, сырой земле.

- Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка моя живет.

У тебя есть друзья, любимый,

У меня лишь она одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

Старой кажется: каждый кустик

Беспокойную дочку ждет.

Знаешь, Юлька, я против грусти,

Но сегодня она не в счет...

Отогрелись мы еле-еле,

Вдруг нежданный приказ: "Вперед!"

Снова рядом в сырой шинели

Светлокосый солдат идет.

 

2.

С каждым днем становилось горше,

Шли без митингов и знамен.

В окруженье попал под Оршей

Наш потрепанный батальон.

Зинка нас повела в атаку,

Мы пробились по черной ржи,

По воронкам и буеракам,

Через смертные рубежи.

Мы не ждали посмертной славы,

Мы хотели со славой жить.

...Почему же в бинтах кровавых

Светлокосый солдат лежит?

Ее тело своей шинелью

Укрывала я, зубы сжав,

Белорусские ветры пели

О рязанских глухих садах.

 

3.

- Знаешь, Зинка, я против грусти,

Но сегодня она не в счет.

Где-то в яблочном захолустье

Мама, мамка твоя живет.

У меня есть друзья, любимый,

У нее ты была одна.

Пахнет в хате квашней и дымом,

За порогом бурлит весна.

И старушка в цветастом платье

У иконы свечу зажгла.

Я не знаю, как написать ей,

Чтоб тебя она не ждала...

 

***

 

 


3. А. Сурков.

 

***

 

Видно, выписал писарь мне дальний билет,

Отправляя впервой на войну.

На четвертой войне, с восемнадцати лет,

Я солдатскую лямку тяну.

Череда лихолетий текла надо мной,

От полночных пожаров красна.

Не видал я, как юность прошла стороной,

Как легла на виски седина.

И от пуль невредим, и жарой не палим,

Прохожу я по кромке огня

Видно, мать непомерным страданьем своим

Откупила у смерти меня.

Испытало нас время свинцом и огнем.

Стали нервы железу под стать.

Победим. И вернемся. И радость вернем.

И сумеем за все наверстать.

Неспроста к нам приходят неясные сны

Про счастливый и солнечный край.

После долгих ненастий недружной весны

Ждет и нас ослепительный май.

 

Под Ржевом, 1942.

 

***


 

***

 

И кажется мне иногда,

Что живу я на свете четыреста лет,

Что четыреста раз в ноябре замерзала вода,

Что четыреста раз опадал с наших вишен цвет.

 

И вспоминается мне иногда,

Что промчалась вся жизнь от войны к войне,

Что с детства как тень по пятам ходила Беда

И Надежда светила в потемках безвременья мне.

 

И кажется мне иногда,

Что четыреста бездн пустотой обрывались у ног

И сквозь заросли лет не прорвался бы я никогда,

Если б жизни не верил и был на земле одинок.

 

Снова снег белым пухом засыпал сухую траву.

Снова воду прикрыла стеклянная корочка льда.

Что бы там ни случилось, до главного дня доживу

Вот что кажется мне иногда.

 

1955.

 

***


 

***

 

Войны имеют концы и начала...

Снова мы здесь, на великой реке,

Села в разоре. Земля одичала.

Серые мыши шуршат в сорняке.

 

Мертвый старик в лопухах под забором.

Трупик ребенка придавлен доской...

Всем нас пытали - и гладом и мором,

Жгучим стыдом и холодной тоской.

 

В битвах пропитаны наши шинели

Запахом крови и дымом костра.

В зной паши души не раз леденели,

В стужу сердца обжигала жара.

 

Шли мы в атаку по острым каменьям,

Зарева нас вырывали из тьмы.

Впору поднять десяти поколеньям

Тяжесть, которую подняли мы.

 

Ветер гуляет по киевским кручам,

И по дорогам, размытым дождем,

Наперекор нависающим тучам

Мы за весной и за солнцем идем.

 

Только бы буря возмездья крепчала,

Гневом сильней обжигала сердца...

В красном дыму затерялись начала,

Трубам победы греметь у конца.

 

Москва, 1943.

 

***


 

***

“Так будет”.

 

Грозовым предвестьем близкой борьбы

Походная песня обходит дороги.

В серебряном горле военной трубы

Созрели высокие ноты тревоги.

 

Так будет: копытами конниц пыля,

Нагрянет нахрапом военная проза.

Готовые к радостной жатве поля

Накроет зловещая тень бомбовоза.

 

Но раньше, чем в небо взлетит воронье,

Затворы винтовок пристынут к ладоням,

Подаст Ворошилов команду: «В ружье!»

Буденный ответит командой: «По коням!»

 

Мы — люди работы... Любому из нас

Дорога труда дорога и знакома.

Готовы ли мы в назначенный час

Подняться в поход по приказу наркома?

 

За тех, кто в семнадцатом встречу войне

Бестрепетно бросил весну человечью,

Вождю своему и родимой стране

Я песней-присягой сегодня отвечу,

 

Ровесники века, мы вместе, друзья,

Отчислены были в запас после боя.

Но сердце мое и песня моя

Не вышли из красноармейского строя.

 

Мы дружбе походной поныне верны.

Она не сгорит до последнего часа

В сердцах боевых командиров страны,

В сердцах незаметных армейцев запаса

 

Военной угрозы удушливый дым

Не скроет от взгляда походное знамя.

Мы в грозное завтра спокойно глядим:

И время за нас и победа за нами.


***


 

***

Сгущаются ночные тени.

Не сесть и не разжечь костра.

В душе обида поражений

Еще свежа, еще остра.

 

Мы слишком долго отступали

Сквозь этот черный, страшный год.

И кровь друзей, что в битвах пали,

Сердца стыдом и болью жжет.

 

Путем от Прута и от Буга

Нас на восток гнала гроза.

Ну как мы взглянем друг на друга?

Как глянем родине в глаза?

 

На всем пути дымятся хаты,

На всех полях войны печать.

Что ж мы молчим? Ведь мы солдаты.

Нам надо кровью отвечать.

 

Пора! Уже в донских станицах

Враги пытают нашу честь.

Ведь порох есть в пороховницах,

И ярость есть, и сила есть.

 

За то, что нам всего дороже,

За боль и горечь всех скорбей,

Рукой, не ведающей дрожи,

Ты малодушного убей.

 

Пора! Бестрепетно и смело

Пойдем вперед сквозь кровь и дым

И Ленина святое дело

На поруганье не дадим.

 

На Дону, 1942.

 

***




 

4. Р. Гамзатов.

 

***

 

“Журавли”.

Мне кажется порою, что солдаты,

С кровавых не пришедшие полей,

Не в землю эту полегли когда-то,

А превратились в белых журавлей.

 

Они до сей поры с времен тех дальних

Летят и подают нам голоса.

Не потому ль так часто и печально

Мы замолкаем, глядя в небеса?

 

Сегодня, предвечернею порою,

Я вижу, как в тумане журавли

Летят своим определенным строем,

Как по полям людьми они брели.

 

Они летят, свершают путь свой длинный

И выкликают чьи-то имена.

Не потому ли с кличем журавлиным

От века речь аварская сходна?

 

Летит, летит по небу клин усталый -

Летит в тумане на исходе дня,

И в том строю есть промежуток малый -

Быть может, это место для меня!

 

Настанет день, и с журавлиной стаей

Я поплыву в такой же сизой мгле,

Из-под небес по-птичьи окликая

Всех вас, кого оставил на земле.

 

***




 

***

 

“Нас двадцать миллионов”.

 

Нас двадцать миллионов.

От неизвестных и до знаменитых,

Сразить которых годы не вольны,

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,

Где путь, как на вершину, был не прям.

Еще мы женам снимся молодыми,

И мальчиками снимся матерям.

 

А в День Победы сходим с пьедесталов,

И в окнах свет покуда не погас,

Мы все от рядовых до генералов

Находимся незримо среди вас.

 

Есть у войны печальный день начальный,

А в этот день вы радостью пьяны.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.

 

Мы не забылись вековыми снами,

И всякий раз у Вечного огня

Вам долг велит советоваться с нами,

Как бы в раздумье головы клоня.

 

И пусть не покидает вас забота

Знать волю не вернувшихся с войны,

И перед награждением кого-то

И перед осуждением вины.

 

Все то, что мы в окопах защищали

Иль возвращали, кинувшись в прорыв,

Беречь и защищать вам завещали,

Единственные жизни положив.

 

Как на медалях, после нас отлитых,

Мы все перед Отечеством равны

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Где в облаках зияет шрам наскальный,

В любом часу от солнца до луны

Бьет колокол над нами поминальный

И гул венчальный льется с вышины.

 

И хоть списали нас военкоматы,

Но недругу придется взять в расчет,

Что в бой пойдут и мертвые солдаты,

Когда живых тревога призовет.

 

Будь отвратима, адова година.

Но мы готовы на передовой,

Воскреснув,

вновь погибнуть до едина,

Чтоб не погиб там ни один живой.

 

И вы должны, о многом беспокоясь,

Пред злом ни шагу не подавшись вспять,

На нашу незапятнанную совесть

Достойное равнение держать.

 

Живите долго, праведно живите,

Стремясь весь мир к собратству сопричесть,

И никакой из наций не хулите,

Храня в зените собственную честь.

 

Каких имен нет на могильных плитах!

Их всех племен оставили сыны.

Нас двадцать миллионов незабытых,

Убитых, не вернувшихся с войны.

 

Падучих звезд мерцает зов сигнальный,

А ветки ив плакучих склонены.

Бьет колокол над нами поминальный,

И гул венчальный льется с вышины.



***




 

5. А. Ахматова.

 

***

И в День Победы, нежный и туманный,

Когда заря, как зарево, красна,

Вдовою у могилы безымянной

Хлопочет запоздалая весна.

Она с колен подняться не спешит,

Дохнет на почку, и траву погладит,

И бабочку с плеча на землю ссадит,

И первый одуванчик распушит.

 

***


 

***
 

Сзади Нарвские были ворота,

Впереди была только смерть...

Так советская шла пехота

Прямо в желтые жерла «Берт».

Вот о вас и напишут книжки:

«Жизнь свою за други своя»,

Незатейливые парнишки —

Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,—

Внуки, братики, сыновья!

 

***


 

***

 

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,-

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки!

 

***


 

***

 

Птицы смерти в зените стоят.

Кто идет выручать Ленинград?

Не шумите вокруг — он дышит,

Он живой еще, он все слышит:

 

Как на влажном балтийском дне

Сыновья его стонут во сне,

 

Как из недр его вопли: «Хлеба!»

До седьмого доходят неба...

 

Но безжалостна эта твердь.

И глядит из всех окон — смерть.

 

И стоит везде на часах

И уйти не пускает страх.

***




 

6. А. Твардовский.

 

***

 

“Армейский сапожник”.

 

В лесу, возле кухни походной,

Как будто забыв о войне,

Армейский сапожник холодный

Сидит за работой на пне.

 

Сидит без ремня, без пилотки,

Орудует в поте лица.

В коленях — сапог на колодке,

Другой — на ноге у бойца.

И нянчит и лечит сапожник

Сапог, что заляпан такой

Немыслимой грязью дорожной,

Окопной, болотной, лесной, -

Не взять его, кажется, в руки,

А доктору все нипочем,

Катает согласно науке

Да двигает лихо плечом.

 

Да щурится важно и хмуро,

Как знающий цену себе.

И с лихостью важной окурок

Висит у него на губе.

 

Все точно, движенья по счету,

Удар — где такой, где сякой.

И смотрит боец за работой

С одною разутой ногой.

 

Он хочет, чтоб было получше

Сработано, чтоб в аккурат.

И скоро сапог он получит,

И топай обратно, солдат.

 

Кто знает, — казенной подковки,

Подбитой по форме под низ,

Достанет ему до Сычевки,

А может, до старых границ.

 

И может быть, думою сходной

Он занят, а может — и нет.

И пахнет от кухни походной,

Как в мирное время, обед.

 

И в сторону гулкой, недальней

Пальбы — перелет, недолет -

Неспешно и как бы похвально

Кивает сапожник:

- Дает?

- Дает, — отзывается здраво

Боец. И не смотрит. Война.

Налево война и направо,

Война поперек всей державы,

Давно не в новинку она.

 

У Волги, у рек и речушек,

У горных приморских дорог,

У северных хвойных опушек

Теснится колесами пушек,

Мильонами грязных сапог.

Наломано столько железа,

Напорчено столько земли

И столько повалено леса,

Как будто столетья прошли.

А сколько разрушено крова,

Погублено жизни самой.

Иной — и живой и здоровый -

Куда он вернется домой,

Найдет ли окошко родное,

Куда постучаться в ночи?

Все — прахом, все — пеплом-золою,

Сынишка сидит сиротою

С немецкой гармошкой губною

На чьей-то холодной печи.

Поник журавель у колодца,

И некому воду носить.

И что еще встретить придется -

Само не пройдет, не сотрется, -

За все это надо спросить...

Привстали, серьезные оба.

- Кури.

- Ну давай, закурю.

- Великое дело, брат, обувь.

- Молчи, я и то говорю.

Беседа идет, не беседа,

Стоят они, курят вдвоем.

- Шагай, брат, теперь до победы.

Не хватит — еще подобьем.

- Спасибо.- И словно бы другу,

Который его провожал,

Товарищ товарищу руку

Внезапно и крепко пожал.

В час добрый. Что будет — то будет.

Бывало! Не стать привыкать!..

Родные великие люди,

Россия, родимая мать.


***
 




 

7. Неизвестный автор.

***

 

Воспоминания.

На носилках, около сарая,

На краю отбитого села,

Санитарка шепчет, умирая:

- Я еще, ребята, не жила...

 

И бойцы вокруг нее толпятся

И не могут ей в глаза смотреть:

Восемнадцать - это восемнадцать,

Но ко всем неумолима смерть...

 

Через много лет в глазах любимой,

Что в его глаза устремлены,

Отблеск зарев, колыханье дыма

Вдруг увидит ветеран войны.

 

Вздрогнет он и отойдет к окошку,

Закурить пытаясь на ходу.

Подожди его, жена, немножко -

В сорок первом он сейчас году.

 

Там, где возле черного сарая,

На краю отбитого села,

Девочка лепечет, умирая:

- Я еще, ребята, не жила...


***

 

bottom of page