Письмо танкиста героя А. Голикова жене 

Милая Тонечка! 
Я не знаю, прочитаешь ли ты когда-нибудь эти строки? Но я твердо знаю, что это последнее мое письмо. 
Сейчас идет бой жаркий, смертельный. Наш танк подбит. Кругом нас фашисты. Весь день отбиваем атаку. Улица Островского усеяна трупами в зелёных мундирах, они похожи на больших недвижимых ящериц. Сегодня шестой день войны. Мы остались вдвоём - Павел Абрамов и я. Ты его знаешь, я тебе писал о нём. Мы не думаем о спасении своей жизни. Мы воины и не боимся умереть за Родину. Мы думаем, как бы подороже немцы заплатили за нас, за нашу жизнь... 
Я сижу в изрешеченном и изуродованном танке. Жара невыносимая, хочется пить. Воды нет ни капельки. Твой портрет лежит у меня на коленях. Я смотрю на него, на твои голубые глаза, и мне становится легче - ты со мной. Мне хочется с тобой говорить, много-много, откровенно, как раньше, там, в Иваново... 22 июня, когда объявили войну, я подумал о тебе, думал, когда теперь вернусь, когда увижу тебя и прижму твою милую головку к своей груди? А может, никогда. Ведь война... Когда наш танк впервые встретился с врагом, я бил по нему из орудия, косил пулеметным огнем, чтобы больше уничтожить фашистов и приблизить конец войны, чтобы скорее увидеть тебя, мою дорогую. Но мои мечты не сбылись... Танк содрогается от вражеских ударов, но мы пока живы. Снарядов нет, патроны на исходе. Павел бьет по врагу прицельным огнем, а я "отдыхаю", с тобой разговариваю. Знаю, что это в последний раз. И мне хочется говорить долго, долго, но некогда. Ты помнишь, как мы прощались, когда меня провожала на вокзал? Ты тогда сомневалась в моих словах, что я вечно буду тебя любить. Предложила расписаться, чтобы я всю жизнь принадлежал тебе одной. Я охотно выполнил твою просьбу. У тебя на паспорте, а у меня на квитанции стоит штамп, что мы муж и жена. Это хорошо. Хорошо умирать, когда знаешь, что там, далеко, есть близкий тебе человек, он помнит обо мне, думает, любит. "Хорошо любимым быть..." Сквозь пробоины танка я вижу улицу, зеленые деревья, цветы в саду яркие-яркие. У вас, оставшихся в живых, после войны жизнь будет такая же яркая, красочная, как эти цветы, и счастливая... За нее умереть не страшно... Ты не плачь. На могилу мою ты, наверное, не придешь, да и будет ли она - могила-то? 

28 июня 1941 г.

 

******

 

Письмо смертельно раненного танкиста И. С. Колосова невесте 

Здравствуй, моя Варя! Нет, не встретимся мы с тобой. Вчера мы в полдень громили еще одну гитлеровскую колонну. Фашистский снаряд пробил боковую броню и разорвался внутри. Пока уводил я машину в лес, Василий умер. Рана моя жестока. Похоронил я Василия Орлова в березовой роще. В ней было светло. Василий умер, не успев сказать мне ни единого слова, ничего не передал своей красивой Зое и беловолосой Машеньке, похожей на одуванчик в пуху. Вот так из трех танкистов остался один. В сутемени въехал я в лес. Ночь прошла в муках, потеряно много крови. Сейчас почему-то боль, прожигающая всю грудь, улеглась и на душе тихо. Очень обидно, что мы не все сделали. Но мы сделали все, что смогли. Наши товарищи погонят врага, который не должен ходить по нашим полям и лесам. Никогда я не прожил бы жизнь так, если бы не ты, Варя. Ты помогала мне всегда: на Халхин-Голе и здесь. Наверное, все-таки, кто любит, тот добрее к людям. Спасибо тебе, родная! Человек стареет, а небо вечно молодое, как твои глаза, в которые только смотреть да любоваться. Они никогда не постареют, не поблекнут. Пройдет время, люди залечат раны, люди построят новые города, вырастят новые сады. Наступит другая жизнь, другие песни будут петь. Но никогда не забывайте песню про нас, про трех танкистов. У тебя будут расти красивые дети, ты еще будешь любить. А я счастлив, что ухожу от вас с великой любовью к тебе. 

Твой Иван Колосов 
25 октября 1941 г.

 

******

 

«Ангелочек мой! Ты – моё Единственное сокровище в этом фальшивом мире… Помнишь, я тебе рассказывал про моменты, когда остаешься один на один с собой, и ночь заставляет сорвать маску и обнажить душу, не стыдясь истины? Прошлой ночью я понял, что люблю... Люблю тебя. Люблю твои реснички, твой курносый носик, твою искреннюю улыбку. Ты – Настоящая, такая, какая есть. Ты – Путеводная Звезда, которая освещает мой тернистый Путь под леденящим сводом небес. Ненавижу Войну… Люблю тебя...»

 

Неизвестный солдат.

 

******

 

Записка и письмо партизанки В. Поршневой матери 

Завтра я умру, мама. Ты прожила 50 лет, а я лишь 24. Мне хочется жить. Ведь я так мало сделала! Хочется жить, чтобы громить ненавистных фашистов. Они издевались надо мной, но я ничего не сказала. Я знаю: за мою смерть отомстят мои друзья — партизаны. Они уничтожат захватчиков. Не плачь, мама. Я умираю, зная, что все отдавала победе. За народ умереть не страшно. Передай девушкам: пусть идут партизанить, смело громят оккупантов. Наша победа недалека! 

29 ноября 1941 г. 
 

******

 

Милая мамочка! Пишу это письмо перед смертью. Ты его получишь, а меня уж не будет на сеете. Ты, мама, обо мне не плачь и не убивайся. Я смерти не боюсь... Мамочка, ты у меня одна остаешься, не знаю, как ты будешь жить. Я думаю, что Зоя тебя не бросит. Ладно, моя милая, доживай как-нибудь свой век. Мама, я все же тебе немного завидую: ты хоть живешь пятый десяток, а мне пришлось прожить 24 года, а как бы хотелось пожить и посмотреть, какая будет дальше жизнь. Ладно, отбрасываю мечты... Писать кончаю, не могу больше писать: руки трясутся и голова не соображает ничего — я уже вторые сутки не кушаю, с голодным желудком умирать легче. Знаешь, мама, обидно умирать. Ну ладно, прощай, моя милая старушка. Как хотелось бы посмотреть на вас, на тебя, на Зою, милого Женечку, если сохраните его, расскажите ему, какая у него была тетя. Ну все. Целую вас всех и тебя, мою мамочку. Твоя дочь Вера. 

30 ноября 1941г.

 

******

 

Письмо 15-летней девочки Кати Сусаниной с фашистской каторги... 

Дорогой, добрый папенька! 
Пишу я тебе письмо из немецкой неволи. Когда ты, папенька, будешь читать это письмо, меня в живых не будет. И моя просьба к тебе, отец: покарай немецких кровопийц. Это завещание твоей умирающей дочери. 
Несколько слов о матери. Когда вернешься, маму не ищи. Ее расстреляли немцы. Когда допытывались о тебе, офицер бил ее плеткой по лицу. Мама не стерпела и гордо сказала, вот ее последние слова: «Вы, не запугаете меня битьем. Я уверена, что муж вернется назад и вышвырнет вас, подлых захватчиков, отсюда вон». И офицер выстрелил маме в рот... 
Папенька, мне сегодня исполнилось 15 лет, и если бы сейчас ты встретил меня, то не узнал бы свою дочь. Я стала очень худенькая, мои глаза ввалились, косички мне остригли наголо, руки высохли, похожи на грабли. Когда я кашляю, изо рта идет кровь - у меня отбили легкие. 
А помнишь, папа, два года тому назад, когда мне исполнилось 13 лет? Какие хорошие были мои именины! Ты мне, папа, тогда сказал: «Расти, доченька, на радость большой!» Играл патефон, подруги поздравляли меня с днем рождения, и мы пели нашу любимую пионерскую песню. 
А теперь, папа, как взгляну на себя в зеркало - платье рваное, в лоскутках, номер на шее, как у преступницы, сама худая, как скелет,- и соленые слезы текут из глаз. Что толку, что мне исполнилось 15 лет. Я никому не нужна. Здесь многие люди никому не нужны. Бродят голодные, затравленные овчарками. Каждый день их уводят и убивают. 
Да, папа, и я рабыня немецкого барона, работаю у немца Шарлэна прачкой, стираю белье, мою полы. Работаю очень много, а кушаю два раза в день в корыте с «Розой» и «Кларой» - так зовут хозяйских свиней. Так приказал барон. «Русс была и будет свинья»,- сказал он. Я очень боюсь «Клары». Это большая и жадная свинья. Она мне один раз чуть не откусила палец, когда я из корыта доставала картошку. 
Живу я в дровяном сарае: в комнату мне входить нельзя. Один раз горничная полька Юзефа дала мне кусочек хлеба, а хозяйка увидела и долго била Юзефу плеткой по голове и спине. 
Два раза я убегала от хозяев, но меня находил ихний дворник. Тогда сам барон срывал с меня платье и бил ногами. Я теряла сознание. Потом на меня выливали ведро воды и бросали в подвал. 
Сегодня я узнала новость: Юзефа сказала, что господа уезжают в Германию с большой партией невольников и невольниц с Витебщины. Теперь они берут и меня с собою. Нет, я не поеду в эту трижды всеми проклятую Германию! Я решила лучше умереть на родной сторонушке, чем быть втоптанной в проклятую немецкую землю. Только смерть спасет меня от жестокого битья. 
Не хочу больше мучиться рабыней у проклятых, жестоких немцев, не давших мне жить!.. 
Завещаю, папа: отомсти за маму и за меня. Прощай, добрый папенька, ухожу умирать. 

Твоя дочь Катя Сусанина. 
В душе я спокойна а сердцем уверена. Любимый Сталин Вышвырнет немецких убийц с родной земли. 
Мое сердце верит: письмо дойдет 

Лиозно, 12 марта 1943 г.

 

******

 

Письмо партизанки-разведчицы О. Д. Ржевской родным 

Здравствуй, милая мама. 

Привет от дочки Ольги. Мама, родная, на сегодняшний день, т. е. 6 марта, два месяца, как я не вижу свободу, но это все ерунда. Мама, милая, ты, наверное, слыхала, что из Ельни мы 11 января были направлены в Спас-Деменск. Допрос закончился 14 января, а все следствие и моя роспись было закончено 23 января. После следствия по 27 февраля были все время в Спас-Деменске. 27 февраля была направлена в Рославль в тюрьму, где и нахожусь на сегодняшний день. Не знаю судьбы о тебе, но предполагаю, что встреч с тобой, милая мамочка, больше нет и не ждать. И только, мама, отмечай тяжелый день нашей разлуки и прощаний. Это 10 января 1943 г. (воскресенье), когда пришлось покинуть родную деревню и тебя, милая мама. Милая мама, прошу я тебя только одно: обо мне не беспокойся, береги свое здоровье. Меня ты не вернешь, а здоровье потеряешь. Ведь ты одна, надеяться не на кого. Возможно, когда и дождешься Дуси. Возможно, она счастливее меня, а мне, мама, наверное, суждено погибнуть в Рославле, хотя и я в Спас-Деменске думала умереть... 
Мама, еще раз прошу: обо мне не беспокойся - своей судьбы не избежишь. А мне, наверное, суждено так. Мама, милая, я сейчас только с Ниной, всех трех, которые были с нами забраны, их от нас взяли еще 14 февраля, и для нас неизвестно куда, домой или еще куда. 
Милая мама, описывать интересного нет ничего, а мне сейчас хотелось бы услыхать хотя одно словечко о тебе, милая мама, и о всех своих родных, а потом бы умереть спокойно, а то, мама, мне моя судьба известна давно, но жаль мне тебя, милая мама... 
Мама, передай привет тете Лене и детям ее: Дусе, Вале, Коле, тете Наташе и Наде, и Кате, и всем родным и знакомым. Мама, милая, писать кончаю и еще раз прошу не беспокойся, не одна я такая, нас очень много... Милая моя, родная, еще раз с приветом дочка Оля. 

Сегодня месяц ареста. 

Мама, а вдруг бы переменилась обстановка и я бы вернулась к тебе, как бы мы были счастливы. Но нет, мама, в жизни чудес не бывает. Одно прошу, не беспокойся, береги свое здоровье и не жалей ничего... 

Мама, я на апрель месяц составила календарь, прожитый день мною зачеркиваю. 


Публикуемое письмо Ольга написала в тюремной камере в перерывах между допросами карандашом на белой шелковой косынке. В углу её имеется календарь на 30 дней апреля 1943 года. Зачеркнутыми оказались лишь первые шесть дней.

 

******

 

Письмо Никольского В. И. родным

Здравствуй мама. 
Шлю тебе свой сердечный привет и самые наилучшие пожелания в твоей жизни. Что-то долго нет писем от тебя. А я тебе всё пишу и пишу. А чем это объяснить, что я не получаю от тебя писем я и сам не знаю. От Фаины тоже редко идут и вообще все забыли. А для меня письма из родного края – это самая большая радость. Письма действуют на человека и придают ему храбрости. Я пока всё ещё на отдыхе, но скоро поеду на своих двоих на фронт. Нужно воевать. Вот другого посылают на фронт, он сразу изменяется, задумается, скучает, жалеет. А я уже вот привыкший. В разных оборотах бывал. Мне хоть бы что, я уже в любой обстановке знаю, что сделать надо. Как выйти из плохого положения. Всегда у меня получается. Люди завидуют, а от начальства похвал не уберёшься. Бывает, что и зацелуют, всегда ставят в пример всем. Вот как мама я воюю. Пока живу хорошо. Всё есть, нужды не вижу ни в чём. Для фронтовиков всё есть. Погода хорошая, скоро весна. Пожелаю всего хорошего. 
С приветом Валя. Посылаю два листа бумаги. 
2 марта 1945 г.

 

******

 

Письмо командира танкового батальона капитана Антонова Г. И. невесте (09.09.1941) 

Добрый день, дорогая Мария. 
Это письмо оставляю у Анны Алексеевны. Я её прошу передать тебе тогда, когда от меня не будет никаких известий. 
А теперь немного о том, как я жил и переживал. 
Не знаю, была ты или нет в Слуцке, но в этот день я выехал на Волосово. После боёв мой батальон перекинули за Гатчину, где я веду бои вот уже 18 дней. Немец не продвинулся ни на один шаг. Мы дали себе клятву умереть, но дальше продвинуться не дадим. 28 [августа] был ранен осколками снаряда в ногу. Отвезли в наш госпиталь, но по моей просьбе и командира полка два дня только лежал, а потом выписался. Сейчас хожу только с палкой, осколок решили пока не вынимать. 
За всё, что ты пережила, Мария, за кровь свою и других я отплачу этим паразитам во много раз больше. Я пережил тоже очень много, мне очень жаль свои экипажи. Когда в танке разорвался снаряд, я пробовал вытащить механика и ещё 3 человек, но их разорвало на куски. 
Два дня мы сдерживали наступление немцев, у меня сгорело 6 танков, погорели экипажи, но зато мой народ уничтожил 36 танков, батарею и пехоту. На 13 человек представил к награде. 
Дорогая Мария, посылал в Л-д [Ленинград], узнать, где ты. Но никто не знает, где ты. Анна Алексеевна также была на станции, но эшелонов было много, куда уехала, неизвестно. Узнаю через облздрав, там есть такой Алмазов, если только узнать. 
Мария, как много я думаю о тебе, как тяжело не знать, где ты и что с тобой. Я тебя любил и люблю. Это письмо должно попасть к тебе, только тогда, когда меня не будет в живых. Ты моя ласточка. В перерывах я вспоминаю о тебе, о тех счастливых минутах, когда мы были с тобой вместе, может быть, это ещё будет. У меня есть уверенность, что я буду жив и ты, моя любимая. Но если придётся умереть, то жизнь я прямо не отдам, в последнюю минуту даже зубами отомщу за всех, кому пришлось перестрадать от сволочей. 
Дорогая Мария! Желаю тебе счастья, жить хорошо, воспитать Алика [сын Марии от первого брака], чтобы он был хорошим гражданином, работником. И вспомни обо мне, лучше, когда будет по-другому. 
Ты береги себя, Алика, узнай о наших, после войны напиши письмо и если будет возможность, то съезди в отпуск. 
Моя дорогая, любимая, ласточка, как бы хотел тебя увидеть, хотя бы издалека, хотя бы одну минуту. Целую много-много раз в глазки, губки и везде-везде. Живи, не скучай, будь весёлой, не доверяй Алика никому. Твой Георгий. 

Сейчас поеду к Алмазову, а потом в часть, выехал в Ленинград на несколько часов. Целую много раз. Хотелось, чтобы вместо этого письма после войны я явился к тебе. Целую много раз. Твой Георгий. Поцелуй Алика. 
Будь здорова, живи хорошо, моя любовь. 
9 сентября 1941 г.

 

******

 

Открытка Новикова М. Ф. дочери (1943) 

Любимая дочурка, получил твой платочек и восхищен твоим рукоделием. 
Какая ты у меня умница, мама тобой очень довольна. 
Будь всегда послушной и трудолюбивой девочкой и крепко люби своего папуську. 
Роднушка, что-то ты мне не написала, как тебе понравились мои платочки, они только для твоего носика-курносика. 
Девочка моя милая, меня мама приглашает приехать к вам в отпуск. Этого сейчас сделать нельзя, вот скоро кончим с немцами и папа приедет с победой домой. 
Катуська, хорошо и во всем слушайся мамочку. И больше не болей. 
Кто у тебя подруги, и ходят ли они к тебе? 
Есть ли у тебя саночки? 
Тепло ли твоим ножкам? 
Целую тебя, деточка. Твой папуська. 
[открытка издана в 1943 году, дата написания письма неизвестна]

 

******

 

Завещание бойца 1-го латышского добровольческого полка Б. Лурье 

Прошу переслать его моей матери, Лурье, проживающей в г. Кирове, она эвакуирована из Латвии. Я умираю за Родину, за коммунизм. Прошло два месяца ожесточенной борьбы с врагом. Для меня наступил последний этап борьбы - борьба за Таллин. Отступления быть не может. Жалко умирать в 24 года, но в настоящей борьбе, где на весы истории всего человечества ставятся миллионы жизней, я свою также отдаю, зная, что будущее поколение и вы, оставшиеся в живых, будете нас чтить, вспоминать как освободителей мира от ужасной чумы. Что еще писать? 
Мама! Не огорчайся. Я не первый и не последний, положивший голову за коммунизм, за Родину. Да здравствует СССР и победа над врагом! Товарищ, верь, взойдет она, Заря пленительного счастья. Фашизм будет уничтожен, И на обломках самовластья Напишут наши имена! 
 

******

 

После войны мой прадедушка написал письмо, в котором описывал свои военные годы. Прадедушка написал это письмо нам, которых еще не было на этом свете, как будто зная, что это письмо обязательно еще не раз прочтут.

 

Письмо прадеда

«Шмелёв Гавриил Нестерович

1913 года рождения.

Командир отделения, участник Великой отечественной войны

 

Пошел на фронт в 1941 году 22 июня вечером. Первый бой принял на Центральном фронте в районе Витебска. Был ранен в левую ногу. После госпиталя был в парашутно-десантных войсках в 5-ой Маневренной воздушно-десантной бригаде, в 4-ом парашутно-десантном батальоне.

Участвовали в боях в декабре под Москвой ст.Салижарово, потом под Старой Русой. Окружали 16-ю немецкую армию, потом участвовал в прорыве первой блокады Ленинграда, высаживались на Ладейном поле. Всего у меня 23 прыжка с самолета ТБ-3.

Потом был Кавказ под городом Моздоком на реке Тереке, где был контужен. Из госпиталя был направлен на оборону города Орджоникидзе на Северо-Кавказском фронте.  И так прошел через Северный Кавказ на Кубань.

Далее уже в 852 артиллерийском полку 276-ой стрелковой дивизии был командиром орудия со званием старший сержант. Дошли до Керченского пролива на малой земле, потом на Украину, воевал на 1-ом украинском фронте (командир Ватутин).

Гнали немцев через Бахмач-Конотоп-Киев-Житомир. Под Шепетовкой ранило в правую руку. Снова попал в госпиталь на 4 месяца. Потом 107-ая артиллерийская бригада и шли через Тернополь-Изяслав-Золочев-Яночев-Львов, далее Польша, Германия (Берлин, Риза Майзен, Дрезден).

День победы встретил в Чехословакии, где война закончилась для меня 18 мая 1945г.»

 

Благодаря этому письму мы сейчас знаем некоторые детали его военной жизни: кем он служил, в каких боевых сражениях участвовал, был ли ранен. Конечно же, очень жалко, что мне не удастся поговорить с ним вживую, расспросить поподробнее о его воинских буднях. Тем более, как говорит моя мама, он был прекрасным рассказчиком, и, закручивая усы и поглаживая бороду, мог интересно рассказывать всякие истории.

Прадед был награжден орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны, медалями За боевые заслуги, За оборону Кавказа, За взятие Берлина, За освобождение Праги, за победу над Германией, юбилейными медалями.

После войны прадедушка работал вахтером на заводе «Нормаль». Раньше этот завод находился около Нижегородского цирка. Его также приглашали в памятные даты на выступления перед школьниками.

 

Прадедушка Иващенко Екатерины, ученицы 8 "Б" класса МАОУ "Гимназии №2"

 

******